О «сражении» с Бабой Ягой в исполнении Стефании Михайловны и сломанном пальце вспоминает ее бывший коллега по театру.
25 лет назад нас оставила обыкновенная белорусская легенда – Народная артистка Стефания Станюта. Колумнист Sputnik Александр Новиков пообщался с бывшим директором Купаловского театра Геннадием Давыдько, игравшим со Стефанией Михайловной на одной сцене, прекрасно знавшим и любившим ее человеком, имеющим свой взгляд на то, что происходило и происходит вокруг этого имени и образа.
Похороны театра
С ней прощались на следующий день после праздника Великого Октября, 8 ноября 2000 года. Все вроде прошло на высочайшем уровне. Театр искренне скорбел, впав в ледяное оцепенение. Со Станютой пришли прощаться тысячи белорусов. Было много цветов, произносились нужные и чаще всего искренние слова, лилась обжигающая душу музыка, звучали фрагменты из ее лучших спектаклей. Однако случилось непредвиденное.
– Когда из театра вынесли гроб и раздались традиционные аплодисменты, как по команде в «скорбящей» толпе начали взмывать бело-красно-белые флаги, – вспоминает Давыдько. – Да, эта символика отнюдь не была тогда запрещена на государственном уровне, не признавалась экстремистской. Мы ведь были фантастически наивны и плохо информированы, совершенно не чувствуя продуманной «наперед» работы англосаксов и прочей сволочи.
Никто не мог предвидеть даже близко, что через 20 лет, в августе 2020 года, главный театр страны станет одним из центров сопротивления власти. А ведь с некоторой долей преувеличения можно сказать: начиналась эта история четверть века назад, у праха максимально далекого от политики человека искусства.
Впрочем, тогда все закончилось относительно мирно. Господ с флагами настойчиво убедили опустить их «оппо-амуницию» хотя бы ниже уровня гроба, чтобы не превращать процедуру прощания с великой белоруской в политическую манифестацию.
– Они ведь тогда провели одну из репетиций-прогонов с расчетом на будущее. Уже в тот момент все эти «тутэйшыя» продемонстрировали, что ничего святого для них не существует. А я просто… недоумевал от этого шипения: «Яна паважала гэты сцяг, вы ня маеце права нам перашкаджаць». На самом деле, Стефания Михайловна уважала и ценила очень многое, о чем эти люди не имели никакого представления.
Нетипичная звезда
По сути, она ведь не была актрисой в полном смысле этого слова. Своей огромной прижизненной славы всегда стеснялась, тяготилась ею, не любила получать комплименты, цветы и прочее. И это для театрального артистического женского мира – явление совершенно фантастическое.– Стефания Михайловна никогда не считала себя красавицей, умницей, уж тем более великой – она просто ею являлась, причем безо всяких с ее стороны усилий. Это было какое-то странное совмещение обстоятельств и явлений характера в одном человеке. С одной стороны – внутренняя высокородность и какая-то святость, при этом ни проблеска гордыни или самолюбования. Будучи человеком максимально естественным, природным, она страшно любила лес, постоянно таскала оттуда какие-то коряги. Вечно выпиливала и вытачивала ножичком свои поделки, амулетики.
Никогда не носила бриллиантов и прочей понтовой роскоши, делая ставку на интересные бусики и сережки из ягодок и прочих природных штучек. И это ей шло как никому и никогда.
Но при этом вряд ли кто-то скажет, что видел ее отчаявшейся, способной кого-то «загрузить» своими проблемами, выражаясь по-современному. Двери дома у нее всегда были открыты. Для актеров Купаловского навестить Стефанию Михайловну считалось… как в храм сходить. Хотя Станюта долго бы смеялась, если б ей что-то такое сказали вслух.
Геннадий Брониславович вспоминает случай незадолго до ее ухода, когда актриса из дома уже практически не выходила.
– Мы с ней очень тепло и забавно пообщались, даже выпили немного ее любимого красного вина. А вот на мой вопрос по поводу самочувствия Стефания Михайловна сказала, как лишь она могла: «Знаешь, Геночка, с каждым днем все лучше и лучше. Жду, когда уже совсем хорошо станет».
Воспитаем Бабу Ягу в своем коллективе
Эта фраза из фильма «Карнавальная ночь» здесь использована не просто так. Когда ей было уже под 80, Станюта вдохновенно играла Бабу Ягу в детской сказке «Три Ивана, три брата». И в кульминационной сцене сражалась с главным героем, в самом настоящем бою ни на жизнь, а на смерть. У нее меч, у героического Ивана – дубина.
– Героя доверили сыграть мне. И я всегда старался этот бой добра и зла как-то раскрасить, сделать для детей максимально захватывающим. Кувыркался по сцене в разные стороны, уворачивался от меча. Вообще-то было во всех смыслах волнительно. Стефания Михайловна была уже человеком взрослым, скажем так. Порой было непонятно, куда она свой меч опустит. Так что экспрессия была с моей стороны максимально естественная.Один раз сломал даже палец на ноге, катаясь по сцене. В травмпункте получилось смешно, когда объяснял нюансы. Мол, травмировался во время боя с Бабой Ягой. У врача чувства юмора не было напрочь, он уже явно начинал думать, куда меня сподручней передать, наркологам или психиатрам. Пришлось скучно рассказывать… Про то, что я артист и об обстоятельствах получения производственной травмы.
Поразительно, но Стефания Михайловна тогда сильно переживала, пытаясь себя винить в том, что произошло, извиняясь перед молодым партнером по сцене. Вы лучше подумайте в связи с этим вот о чем. Какая актриса в 80 лет согласится валять Ваньку на сцене, выступая не в роли почтенной бабушки-старушки или мамы, а как раз наоборот – Бабы Яги? То-то и оно. В этом ведь тоже была ее уникальность и непохожесть.
Семья и простота
Модель старого Купаловского театра вне сценической жизни представляла из себя образ уникальной Семьи. Какую роль играла там Станюта?
– Она точно не была ни мамой, ни бабушкой. Скорее ее можно назвать нашей душой, иконой – причем очень простой, доступной и понятной. Для меня же Стефания Михайловна также осталась воплощенным природным явлением… Как шум ветра, течение воды, свет солнца или луны.
Но если уйти от этих языческих обожествлений, то Станюта – еще и человек-загадка, отмечает Давыдько.– Стефания Михайловна стала в итоге воплощенным образом достоинства белорусской женщины. Причем не из породы мощных трудяг или великих подвижниц. Ведь напрочь же была лишена власти и властности, желания кем-то управлять. Имелась в ней некая отстраненность от реальности и быта. Хотя была она женщиной во плоти, страсти в ее жизни в свое время кипели. В то же время ее образ никак не удалось привязать к каким-то интригам и сплетням. Она осталась абсолютно не замызганной действительностью и грязью человеком, вне любой политической системы или идеологии. Не люблю каких-то излишних преувеличений, но… Станюта – какой-то космический персонаж, непонятно как появившийся в нашем несовершенном мире и так же непонятно куда ушедший, улетевший, растворившийся в вечности.
Памятник
Лучшим рукотворным памятником Станюте Геннадий Давыдько считает ее роль в фильме «Прощание» по повести Валентина Распутина «Прощание с Матерой».
– Не назову это даже актерской работой, это – лучшее проживание жизни и судьбы одного человека на экране. И «Прощание» важно популяризировать в нашей зрительской среде. Ведь это же самое настоящее чудо, как раз НЕ-обыкновенное.
В то же время Геннадий Брониславович двояко относится к велеречивым попыткам назвать надгробный монумент Стефании Михайловне на мемориальном Восточном кладбище Минска воплощенным образом всего нашего театра, да что там, бери выше – памятником самой Беларуси в ее лице и проч.
– Во-первых, Станюта всегда была противницей любого пафоса. Во-вторых, если кто-то считает, что наша Беларусь вот такая – бесплотная, покорная, умудренная житейским опытом и от него уставшая – я против, и очень. Все с точностью до наоборот. Сегодняшняя Беларусь – сильная, дерзкая, притягательная для жизни. Уверен, Стефании Михайловне была бы интересна такая страна. А может, она и так глядит на нее, принимает участие в ее судьбе, но в каком-то совершенно другом образе…
Мнение автора может не совпадать с точкой зрения редакции
